КРОПОТКИН Петр Алексеевич

(27.11/9.12.1842 — 8.2.1921) — теоретик анархизма, ученый-географ, историк. Родился в княжеской семье, в 1857 г. поступил в Пажеский корпус, был в числе лучших учеников. После окончания (1861) уезжает в Сибирь, в Амурское казачье войско и включается в активную государственную деятельность в должности чиновника по особым поручениям генерал-губернатора края М.С. Корсакова. Совершив ряд путешествий по Амурскому краю и Маньчжурии, составил его географическое описание. В 1867 г. уходит в отставку и посвящает себя научным занятиям в области географии. В 1872 г. во время поездки в Европу знакомится со взглядами М.А. Бакунина и деятельностью I Интернационала.

Сильное впечатление от идей анархизма, которое получил Кропоткин во время этой поездки, отчасти подготовлено появившимся еще в Сибири интересом к социалистическим идеям и движению. В России Кропоткин устанавливает связи с революционным подпольем и ведет пропагандистскую работу. В 1874 г. Кропоткин был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Побег через два года (1876) завершается долгим, сорокалетним периодом эмиграции. Кропоткин отдает много сил участию в европейском революционном движении и собственным научным занятиям.

Отличаясь исключительно высокой творческой продуктивностью, Кропоткин создает богатое научное наследие (около двух тысяч статей и книг). При всем многообразии произведений Кропоткина (от "Речей бунтовщика" до теоретического трактата "Взаимная помощь как фактор эволюции" и "История французской революции") в центре его интерсов — обоснование принципов анархизма и коммунизма. Кропоткин возвращается в Россию после Февральской революции.

Выразив вполне определенную симпатию к большевикам, он вместе с тем стал одним из первых резких критиков нового режима и, в первую очередь, идеи и практики революционной диктатуры пролетариата (см. публикации статей и писем Кропоткина в "ВФ.", 1991, № 11). Вполне вероятно, что критика Кропоткина, а также его предложения и советы новой власти сыграли некоторую роль в оформлении ленинского плана строительства социализма с опорой на кооперацию.

Как и для большинства русских революционеров второй половины XIX в., для Кропоткина характерна отчетливая антиметафизическая установка и глубокие симпатии к философским идеям позитивизма. Эти предпочтения основывались на высокой оценке научного метода (в сфере естественнонаучного познания) как универсального и надежного средства для решения самых различных задач, стоящих перед человечеством, в т.ч. и тех, которые безуспешно пыталась решить метафизика.

Умственный поворот в европейской истории, отчетливо обозначившийся уже со второй половины XVIII в. и лишь ненадолго прерванный реакцией, последовавшей за поражением Великой французской революции, сделал реальностью утверждение в общественном сознании идей коммунизма и анархизма. По Кропоткину, анархизм, коммунизм и научный метод ("индуктивно-дедуктивный метод естествознания") оказываются силами, способными поддержать и взаимоопределить друг друга.

У анархизма поэтому как бы двойной исток. С одной стороны, его начала коренятся в извечной борьбе "враждебных течений": народа и "меньшинства", стремящегося управлять им на основе законодательства и принуждающей дисциплины, а потому он ведет свое происхождение не от "какого-нибудь научного открытия и не от какой-нибудь системы философии, а есть выражение творческой созидательной силы самого народа, вырабатывающего учреждения обычного права, чтобы лучше защищаться от желающего господствовать меньшинства".

С другой стороны, по собственному определению Кропоткина, анархия представляет собой попытку приложить обобщения, полученные индуктивно-дедуктивным методом естественных наук, к оценке человеческих учреждений. Она является попыткой угадать на основании этой оценки по каким путям пойдет человечество к свободе, равенству и братству, чтобы "получить наибольшую возможную сумму счастья для каждой из единиц в человеческих обществах". Более того, корни анархизма — в естественнонаучной философии XVIII в., а сам он — неизбежный результат приложения естественнонаучного метода "ко всем наукам, известным под именем гуманитарных наук".

Анархизм ставит перед собой задачу построить всю совокупность наук, касающихся человека, и "пересмотреть все ходячие представления о праве, справедливости и т.п. на основании данных, уже полученных этнологическими исследованиями, распространяя их далее". Основной пафос анархизма — борьба с государственной властью, поддержка личности в ее противостоянии государству, господствующему над ней "в силу исторических условий".

Государство, властные притязания которого растут все быстрее и быстрее, становится вредной и бесполезной надстройкой, "которая для нас, европейцев, начинается только с пятнадцатого и шестнадцатого столетия", сложившейся в интересах капитализма и бывшей уже в древности причиной "падения Рима и Греции, а также всех других центров цивилизации на Востоке и в Египте". Государство, концентрируя в себе общий интерес "помещика, судьи, солдата и попа", лишь препятствовало человеку в желании создать себе обеспеченную и свободную жизнь. Понятно, что эта сила не может "сделаться орудием освобождения так же, как царизм, империализм или церковь не могут стать орудием социальной революции".

Свой экономический интерес анархизм концентрирует не на производстве, а на потреблении. Перестройка потребления, подчиненная задаче обеспечения всех жилищем, пищей и одеждой, определяет и перестройку производства, ориентированного на скорейшее удовлетворение "первых потребностей всего общества", что ведет к безусловной отмене рыночного, частнособственнического производства и переход к свободному коммунизму без государства. Наличие последнего, особенно в качестве предполагаемого средства коммунистической перестройки общества (государственный коммунизм), неминуемо исказит и сделает невозможным саму реализацию коммунистического замысла.

Т.о. анархизм и коммунизм оказываются взаимодополняющими друг друга идейными концепциями, расхождение которых обрекает на поражение каждую из них в отдельности. Наконец, в методе естественных наук Кропоткин видит своего рода поручительство в конечной истинности избранного направления. Он признает, что теоретическая состоятельность анархизма подлежит как научной критике, так и испытанию практической жизнью. Но уже до этой критики и испытания Кропоткин считает возможным говорить о безусловной правоте анархизма в том, что он рассматривает "изучение общественных учреждений как один из отделов естественных наук; что он распрощался навсегда с метафизикой и взял себе в качестве метода мышления тот метод, который послужил к созданию современной науки и материалистической философии нашей эпохи. Вследствие чего, если анархисты впадут в своих умозаключениях в какие-либо ошибки, им гораздо легче будет признать их". Так, по внутренним убеждениям Кропоткина, слагается прочное триединство идей анархии, коммунизма и научного метода.

Творчество Кропоткина в самых различных областях подчинено развитию этой внутренней взаимообусловленности, а полемика с близкими идейными течениями (научным коммунизмом Маркса и Энгельса, другими разновидностями "государственного коммунизма", позитивизмом Спенсера, индивидуалистическим анархизмом Штирнера и мютюэлистами — последователями анархизма Прудона) ведется с позиций последовательного отторжения всех тех людей, которые способны разрушить или поставить под принципиальное сомнение триумвират анархии, коммунизма и научного метода.

В книге "Взаимная помощь как фактор эволюции" Кропоткин стремится к обоснованию творческой роли инстинкта общительности в эволюционном развитии жизни. Повышая шансы живого на выживание, инстинкт общительности служит зачатком нравственности в животном мире и природной основой прогрессивных форм эволюции человеческого общества (от рода и общины до современных культурных, научных сообществ, различных форм кооперации, а в будущем — коммунизма). Для Кропоткина чрезвычайно важно сблизить природу и общество с тем, чтобы преодолеть всякие сомнения в универсальной приложимости научного метода, его действенности и в гуманитарной сфере, и окончательно дискредитировать и решительно отклонить все иные способы и методы изучения и толкования явлений человеческого универсума.

Предмет критики Кропоткина — не только системы религиозного миросозерцания, но и диалектический метод марксизма ("экономическая метафизика" Маркса), блестящая и поверхностная неометафизика Бергсона, непоследовательный позитивизм Конта и Спенсера. Только на почве строго выдержанных установок природознания можно рассчитывать на успех в постижении общественных и нравственных явлений.

Замысел этики Кропоткина не только в обосновании справедливости того, что природа — первый учитель этики. Он заключается в формировании идеала, который лучше всякого совета вел бы людей "инстинктивно к действию в нужном направлении. Подобно тому как цель воспитания ума состоит в том, чтобы мы привыкли делать множество верных умозаключений почти бессознательно, так и цель этики — создать в обществе такую атмосферу, чтобы большинство вполне импульсивно, т.е. без колебаний, совершало бы именно те поступки, которые ведут к благосостоянию всех и к наибольшему счастью каждого в отдельности".

Здесь этика последовательно натурализуется не только как предмет познания, но и в своем существе, т.к. ее высшее проявление представлено практически как отлаженная инстинктивная реакция. Наука с ее мощным потенциалом натурализации оказывается единственно возможным средством приведения человека к подлинно природному (самосогласованному) бытию, искаженному, деформированному "историческими обстоятельствами его существования". Именно это и поясняет всю меру враждебности и подозрительности, которую обнаруживает Кропоткин в отношении всех инонаучных способов постижения реальности, находя для них лишь временное и исторически ограниченное оправдание.

"Взаимопомощь, Справедливость, Нравственность — таковы последовательные шаги восходящего ряда настроений, которые мы познаем при изучении животного мира и человека. Они представляют органическую необходимость, несущую в самой себе свое оправдание, подтверждаемую всем развитием животного мира, начиная с первых его ступеней (в виде колоний простейших животных) и постепенно поднимаясь до высших человеческих обществ".

Приверженец "синтетической систематической философии", способной дать ответы на главные вопросы, поставленные развитием человеческой истории, Кропоткин соединил в своем творчестве (подобно многим мыслителям XIX в. в Европе и России) неприятие правового государства, представительной демократии и рыночного хозяйства с высокой оценкой науки и технического прогресса, безусловной верой в торжество грядущей социальной справедливости, олицетворенной в общинно-коммунистическом строе будущего.

Соч.: Соч. СПб., 1906—07. Т. 1, 2, 4, 5, 7; Собр. соч.: В 2 т. М., 1918; Дневник. М.; Пг., 1923; Переписка Петра и Александра Кропоткиных: В 2 т. М.; Л., 1932—33; Великая французская революция. 1789—93. М., 1979; Записки революционера. М., 1988; Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М., 1990; Этика, М., 1991; Дневники разных лет. М., 1992.

Лит.: Сб. статей, посвященных памяти Кропоткина Пг.; М., 1922; П.А. Кропоткин: Сб. статей. Пг., 1922; Лебедев Н.К. П.А. Кропоткин. М., 1925; Пирумова Н.M. П.А. Кропоткин. М., 1972; Она же. Письма и встречи // Родина, 1989, № 1; Она же. Гуманизм и революционность Петра Кропоткина // ВФ. 1991. № 11; Старостин Е.В. П.А. Кропоткин Библиогр. указ. печатных трудов. М., 1980; Вып. 1—2; Он же. Как мы прощались с Кропоткиным // Юность. 1988. № 5; Ударцев С.Ф. Кропоткин. М., 1989; Miller M.A. Kropotkin. Chicago, 1976; Rudzewski W. Кropotkin. W-wa, 1979.

A. Алешин