Из цикла "Философия русской прозы". Очередная лекция Бориса Евсеева будет посвящена жизни и творчеству философа Николая Фёдорова.
Борис Тимофеевич Евсеев – писатель, лауреат Премии Правительства Российской Федерации в области культуры 2012 года, лауреат Бунинской премии (2011).
В рамках проекта «Возвращение на Родину: философские кластеры как механизм формирования культурного кода новой России. К 100-летию «Философского парохода»» при поддержке Фонда возрождения национальных традиций «Новый век» и Президентского фонда культурных инициатив.
Бесплатно (по регистрации). ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ...
Другие события в Доме Лосева на портале mos.ru https://www.mos.ru/afisha/venues/204211/
Другие события в Доме Лосева на timepad.ru https://losev.timepad.ru/events/
Николай Фёдорович Фёдоров (1829 -1903) аскет и прозорливец, мудрец и книгочей проложил новые небывалые пути для будущего России и человечества. Его влияние на русскую мысль – громадно. С его основополагающего труда «Философия общего дела» начинается сверх-своеобразное, философское и научное направление: русский космизм, представленный в ХХ веке именами крупнейших философов и учёных, таких как: В. С. Соловьёв, С. Н. Булгаков, П.А. Флоренский, В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский и других. В трудах Фёдорова немало страниц посвящено литературе, истории, культуре: и русской, и мировой. Он неоднократно высказывался по вопросам изучения и сохранения культурного наследия, заложил основы российского библиотечного дела и краеведения, выступал за преодоление исторического беспамятства, ратовал за использования армии для устранения природных катастроф, указывал на огромную опасность розни поколений. Стиль поведения и стиль письма мудреца-философа, его труды и письма, несут на себе ясный отпечаток художественной прозы (не «литературности», не трескучей цитатности, а внутренне присущей многим фёдоровским текстам красоты и художественности!). В «общем деле» воскрешения человечества, включающего в себя по его воззрениям не только живых, но и почивших дедов и прадедов, «неучёный» Фёдоров отводил науке место рядом с искусством и религией. Крайне важно и то, что в основе жизненной позиции философа лежала заповедь преподобного Сергия Радонежского, начертавшего: «Взирая на единство Святой Троицы, побеждать ненавистное разделение мира сего». Именно в Святой Троице видел Николай Фёдорович первопричину и реальную возможность грядущего бессмертия человека…
Идеи Фёдорова были настолько глубоки и ошеломительны, что хорошо известный в конце ХIХ и начале ХХ века искусствовед и литературный критик Аким Волынский написал: «Фёдоров — единственное, необъяснимое и ни с чем не сравнимое явление в умственной жизни человечества… Рождением и жизнью Фёдорова оправдано тысячелетнее существование России. Теперь ни у кого на земном шаре не повернется язык упрекнуть нас, что мы не бросили векам ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда…» Внебрачный сын князя Гагарина не получивший университетского образования, всему выучил себя сам: через книги и размышления. Жизнь-служение, жизнь-идея, лишённая выкриков и склок – пример святости в миру, а также полного растворения человека в неслыханно интенсивной сердечно-разумной деятельности.
Встать на ноги Николаю помог дядя: князь Константин Иванович Гагарин. В семилетнем возрасте «незаконнорожденный» Николай определён был в уездное училище, а в году 1842 - отправлен в Тамбовскую гимназию, которую успешно в 1849 году и окончил, после чего поступил на камеральное отделение (камералистика - управление государственным имуществом) Одесского Ришельёвского лицея. Однако проучился там Фёдоров лишь два года: дядя умер, платить за обучение стало нечем. Получив учительский аттестат, преподавал в Липецком, а затем Боровском училище, где повстречался с яснополянским педагогом Николаем Петерсоном, из-за знакомства с которым был по каракозовскому делу арестован, но быстро освобождён. Позже, с 1867 по 1869 годы, давал в Москве частные уроки, затем устроился в Чертковскую библиотеку. С 1874 и по1899 год служил библиотекарем Румянцевского музея, а в последние годы жизни - в читальном зале Московского архива Министерства иностранных дел. Жизнь Николай Фёдорович вёл потаённо-скромную, почти всё своё жалованье раздавал неимущим, или как он их называл: «стипендиатам». Скончался философ от воспаления лёгких в ночлежке для бедных. Похоронен на кладбище Скорбященского монастыря. И монастырь, и кладбище в советские годы были уничтожены. Близкая к монашеской и, на первый взгляд, бессобытийная жизнь дала, однако, неоценимые плоды!
Уже при жизни Фёдорова называли «московским Сократом». C великим уважением и восхищением отзывались о его воззрениях Толстой, Достоевский, Владимир Соловьёв. И неспроста! Не хотел философ примириться с гибелью даже одного-единственного человека. Думал о реальном воскрешении, намеревался с помощью науки собирать рассеянные в пространстве молекулы и атомы, затем, чтобы «сложить их в тела отцов»… О необыкновенной притягательности «философии воскрешения», создателем и проводником которой он был, свидетельствует ее сильнейшее влияние на русскую литературу и философскую мысль XIX–XX столетий. «Философия общего дела» нашла отклик в творчестве многих писателей, поэтов, художников XX века, в первую очередь таких как: Николай Клюев, Валерий Брюсов, Велимир Хлебников, Максим Горький, Михаил Пришвин, Борис Пастернак, Андрей Платонов, Михаил Нестеров, Василий Чекрыгин. Их творчество самым непосредственным образом затронула высота и неукоснительность этических требований Фёдорова, необычность его эстетики, его идеи преодоления смерти, незабвения, регуляции природы. Образы, навеянные учением Фёдорова глубоки и трепетно поэтичны: «И на скрип вселенской зыбки выйдут деды из могил…», - это Николай Клюев. Пастернаковский доктор Живаго пишет впечатляющие по мысли стихи: «Но в полночь смолкнут тварь и плоть, заслышав слух весенний, что только-только распогодь, смерть можно будет побороть усильем Воскресенья». Величие мысли (именно величие, а не правота, которая нередко оспорима) вот в чём: нельзя безучастно ждать Страшного суда! В этом случае предстоящий Страшный суд может стать лишь всеобщей казнью, о чём с неслыханной горечью сказано в Апокалипсисе. Андрей Платонов, развивал фёдоровские идеи в романе «Счастливая Москва», в других своих вещах. В 1943 году, в рассказе «Оборона Семидворья» он написал: «После немца мы пойдем против смерти и также одолеем ее, потому что наука и знание будущих поколений получат высшее развитие. Тогда люди будут не такие, как мы, в них от наших страданий зачнется большая душа». Василий Шукшин и Юрий Трифонов (в повести «Другая жизнь), современные писатели Владимир Шаров (в романе «Воскрешение Лазаря») Михаил Попов (в романе «Плерома») и другие отдали дань фёдоровским идеям. Сошлюсь также на три своих романа «Отреченные гимны», «Пламенеющий воздух» и «Очевидец грядущего», в них - немало «фёдоровского»… Николай Фёдорович утверждал: нельзя останавливаться на преображении Земли. Необходимо выходить в космос, оживлять мёртвые миры, каменные глыбы, косную материю. Может, и не всё здесь так, как предполагал Фёдоров. Может, сперва человеку следует преобразить себя, свою природу, чтобы начать существовать и в космосе, и на земле в освобождённом от скверн состоянии. Ибо так должно быть в тех пространствах и на тех просторах, которые называют «миром иным», и которые, по сути, тонкотелесны… Великий русский писатель Николай Гоголь в поэме «Мёртвые души» задал сокровенный вопрос: «Русь, Русь?.. Что пророчит сей необъятный простор? Здесь ли в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца?» Полвека спустя, великий русский философ Николай Фёдоров ответил: «Наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига». Фёдоровская философия «общего дела» – это сегодня философия лучшей части русской литературы и культуры. Почему? Да потому что нужно идти не на Запад и не на Восток, а в небо, ввысь! И в первую очередь идти ввысь должна Россия. Русь-Россия, конечно, ни в каких оправданиях не нуждается. Но если бы такого оправдания потребовали с небес, то за один лишь фёдоровский русский космизм, включающий в себя все радости и надежды на будущее, все умозаключения и любовные всплески, большую часть религиозной философии, впечатляющий пласт литературы и культуры - была бы она вмиг оправдана!
Борис ЕВСЕЕВ